Кратер Эршота [иллюстрации Б. Коржевский] - Вячеслав Пальман

— Я готов…

— Вот и отлично.

Управляющий отошёл от карты, и глаза его встретились с удивлённым взглядом агронома: разговор касается чисто геологических проблем, при чем здесь агроном?

— Я понимаю вас, Александр Алексеевич. Вы сидите и недоумеваете, зачем, собственно, я вас-то побеспокоил?

— Да, признаюсь, мне не совсем ясно…

— Сейчас узнаете… Я почему-то уверен, что наши сведения верны и что Василий Михайлович найдёт много интересного. Стало быть, надо думать и о будущей эксплуатации этого района. А как мы можем практически организовать разработку полезных ископаемых за триста — пятьсот километров от дорог, в глухих горах?

Необходимо организовать базу продовольствия на месте. Где возникнет прииск, там должен вырасти и совхоз. Так что вам надо уже сейчас определить возможности растениеводства и оленеводства в том районе, составить почвенную карту, собрать гербарий. В общем, не мне вас учить, как и что делать. Вы едете с Усковым… Вот, товарищи, почти все. Прошу вас пройти к главному геологу и в деталях ознакомиться с заданием.

Глава вторая

в которой читатель знакомится с героями повести и отправляется вместе с ними в путь

Поисковая партия, с которой вышел Усков, состояла всего из шести человек.

Скажем сразу: не только Борис, но и Петя попал в их число.

Все вышло именно так, как он мечтал: дядя Вася пришёл из треста в весёлом настроении и не успел войти, как уже прогудел его бас.

— Ну, Петушок, собирайся, едем!

Он тут же подарил племяннику прекрасное ружьё — «ижевку» шестнадцатого калибра. Если бы не было здесь насмешницы Веры, Петя, конечно, показал бы, как он умеет ходить колесом. Но он сдержался, с достоинством принял подарок и вышел во двор. И только здесь, прижимая ружьё к груди, дал волю своим чувствам.

Кроме известных читателю геолога Василия Михайловича Ускова, агронома Александра Алексеевича Орочко, Бориса и Пети, был в экспедиции некий Лука Лукич, по фамилии Хватай-Муха, приглашённый на должность завхоза и сам о себе говоривший, что он и швец, и жнец, и на дуде игрец. Петя впервые увидел его, когда грузили экспедиционную полуторку. Коренастый, весь как будто литой, рыжеусый человек лет тридцати ловко забрасывал в кузов трехпудовые ящики и мешки. Шея этого неутомимого товарища покраснела от напряжения, со лба стекали струйки пота. Он работал жарко, ловко, весело покрякивая. Окончив погрузку, он вздохнул, встал на ветерке, широко расставив ноги, вытер подолом рубахи лицо и закурил. Глубоко затянувшись, он деловито полез в кузов. Не успела машина проехать и пяти километров, как Лука Лукич уже крепко спал, положив кудрявую русую голову на локоть.

Шестым участником экспедиции был проводник. Но он подсел в машину уже в пути, далеко от города.

А уж Кава, конечно, прыгнула в кузов первой. Она прекрасно понимала, что это за приготовления идут в доме и почему грузят полуторку. Не считая нужным скрывать нетерпение, она только ждала минуты, когда погрузка будет кончена, и сразу заняла своё место. Собака привыкла к поездкам на машине. Не впервой…

И вот все уселись, задёрнули полог брезентового кузова и постучали по кабине: трогай! Загудел стартер, чихнул мотор, и машина понеслась. Фигуры провожающих становились все меньше, вот уже не видно голубой кофточки Веры и белого платка в руке Варвары Петровны, мелькают дома, и город остаётся позади. Из-под колёс машины вынырнул мостик, сбоку проплыло серое здание телеграфа, и через несколько минут перед водителем стала разматываться бесконечная, вся в поворотах и подъёмах каменистая лента таёжного шоссе.

В машине молчали. Усков с минуту поворочался в полутьме кузова на мешках и ящиках, подозвал к себе Каву и задумался. Орочко, уставший от сборов, привалился к тюку и дремал. Борис шумно и часто вздыхал. Он тяжело переживал разлуку. С кем? Догадаться было нетрудно. Все, о чём бы он сейчас ни подумал — о парке с тенистыми деревьями, о светлой и широкой бухте, об уютном домике Усковых, о далёком Томске, где остались друзья и товарищи, — все почему-то обязательно связывалось с образом Верочки Усковой. То он видит её на волейбольной площадке парка, весёлую и подвижную… То она бежит по шуршащей гальке на берегу бухты, и волны ласково тянутся к её ногам… То, наконец, всплывают минуты прощания: нежный взгляд, напускное веселье и долгое рукопожатие… Борис огорчённо вздыхает, благо, за шумом машины это остаётся незамеченным.

Петя, кажется, только в машине успокоился. Теперь все страхи позади. Теперь он полноправный член экспедиции! Он сидел, обняв своё ружьё, о котором даже Борис сказал, что это «прекрасный экземпляр».

Петя выглянул из кузова. Автомобиль мчался уже по тайге, раскинувшейся среди невысоких округлых сопок.

Много труда затратили люди, прокладывая сквозь леса и хребты эту важную для жизни края дорогу. Перед строителями то и дело вставали горы, и люди пробивали путь по их крутым склонам. Все вперёд и выше в — горы змейкой шёл серый, отполированный шинами серпантин, пока не достигал очередного перевала, чтобы так же извилисто и осторожно разматываться вниз, мимо провалов, под утёсами и нависшими скалами, куда-то в новую долину. А там снова начинались густые леса. Замшелые столетние лиственницы чернели внизу, подымались на террасы, заселяли склоны. На опушках, на солнышке нежились гибкие вечнозелёные стланики — стелющиеся кедры, которые ложатся на зиму под надёжное укрытие снега на самую землю, чтобы весной, с первым теплом, шумно встать, распрямиться свечой, отряхивая со своей чуть помятой хвои намороженный льдистый снег.

Строители этой дороги вели жестокую борьбу с неподатливой природой. Они рубили леса, корчевали, стаскивали деревья. Сыпали на обнажённый грунт гравий и песок. И так, шаг за шагом, прорубались вперёд, распугивая зверей и птиц. Кончался лес, и перед строителями внезапно открывалась огромная ровная поляна. Высокие травы по краям, пышные мхи и целые заросли брусники, клюквы, морошки. Но пойди сунься в этот приветливый лужок! Гиблая трясина так и ждёт неосторожного. Она зачавкает, проглотит и сразу сомкнётся наверху грязным озерком маслянистой воды. Страшные места! На Севере их называют марями. Даже медведь их обходит, позволяя себе лишь издали полюбоваться на лакомые ягоды.

Но и болота не останавливали строителей дороги. Они смело вскрывали топи, сыпали в воду, в дурно пахнувшую грязь тысячи кубометров камня, гравия, стелили гати, вбивали сваи. И вот через предательские трясины пролегло в конце концов прямое, как стрела, шоссе с бело-чёрными рядами столбиков по обеим сторонам.